…но остальные остались живы. А это значит, что операция «Жизнь», то есть боевые, продолжается. Никому не суждено возвратиться назад из этого последнего нашего рейда. Важно только не погибнуть в нем просто так, не успев захватить с собой врага. Врага, глумящегося над ранеными, врага, топчущего нашу веру, врага, издевающегося над нашими стариками. Этот враг хитер и коварен. Его вера — деньги, собранные из крох, отнятых у обездоленных. Он сделает все, чтобы сжечь нашу колонну, заманить её в засаду. В этом рейде, как и раньше, мы должны будем забрасывать к ним разведчиков, которые будут внедряться в их ряды и сообщать нам о грозящих засадах, перевербовывать тех, кто ещё может стать «дружественным» духом. В этом рейде, как и раньше, придется делиться водой и сухпаем с теми, кому они нужнее; как и раньше, придется останавливать кровь, перевязывать раненых и хоронить погибших. Придется опять забыть о себе сегодняшнем и стать вчерашним.

Ханкала. Чечня. Март девяносто пятого. Стойкое ощущение нереальности происходящего. Там, в Афганистане, наши крошечныеостровки-гарнизоны не позволяли нам забывать, где мы находимся. Война была повсюду. Время от времени она могла напомнить о себе шальной пулей, а то и реактивным снарядом. Даже когда мы находились внутри модулей, было ощущение, что она заглядывает в окна.

Их там любили так, как никогда
никто
нигде
Не любит жен:
С неистовством последнего свиданья —
Был каждый низкою звездою приближен
К последнему порогу мирозданья.

Поставленная президентом России перед руководством Минобороны задача по обеспечению нуждающихся в жилье военнослужащих к 2010 году, скорее всего, выполнена не будет. Военные чиновники, отвечающие за предоставление квартир, изобретают любые причины, чтобы не выдавать заветных ключей военным пенсионерам. Даже своим спасителям — военврачам.

Началась эта история во время второго этапа вывода советских войск из Афганистана (если считать вывод шести полков — первым, а окончательный вывод в феврале 1989 — третьим). Май 1988 года. С целью недопущения огневого воздействия на колонны выводимых войск было увеличено количество временных застав и блок-постов вдоль трассы вывода. Для этого были отменены многие, если не все, операции и рейды и все силы были брошены на обеспечение безопасности вывода. Не миновала эта участь и горный батальон 181 полка 108 мотострелковой дивизии. Дело, хоть горной пехоте и несвойственное — стоять на блок-постах — но не особенно-тои хитрое. Не зевать, бдить, зыркать по сторонам — вот и вся премудрость. Не гоняться за духами, а стоять на месте, не подпуская супостата на выстрел. Так, или примерно так, рассуждал зампотылу этого батальона. А коль так, он добросовестно залил баки всей техники, стоящей на блоках, под пробки и, сверх того, пригнал про запас два бензовоза: один с бензином и один с соляркой. Зачем, спрашивается, он это сделал? Но зампотылу был человеком предусмотрительным и где-тодаже перестраховщиком. Как он однажды выразился: «Моя должность — это, вообще, должность для битья. Не дослужишь — бьют, и переслужишь — бьют. Так пусть уж бьют за то, что переслужил». Вот и пригнал он эти два бензовоза на всякий случай, хотя никакой езды не предполагалось, повторяю. Но точно так же рассудил и командир батальона капитан П. и, недолго думая, продал местным «бачам» не только солярку и бензин из бензовозов, но и из баков машин. Он даже поделился с…кгм-кгм… кем надо вырученным «бакшишем». Так что, когда грянул гром, после коего положено креститься истинно русскому человеку, и понадобилось ехать, а ехать оказалось не на чем, комбат без зазрения совести перевел стрелки на зампотыла: ату его,рас-сук-кинасына, это он не обеспечил нас топливом! Зампотылу в то время занималсякакими-тосвоими делами в ППД и известие о том, что техника батальона стоит без топлива, за что его намерены предать аутодафе, повергло его в кратковременный шок.

Рассвет начнется там где был закат
к рассвета собственному удивленью
лежат солдаты, а туман поверх солдат
и часовой в тумане по колени
его и зачерпнул — он сладковат
и липнет к пальцам — пальцы пахнут тленьем —
оберегающий сладчайший сон войны
брезгливо вытер пальцы о штаны.
Холодный дым ещё живой воды
течет и в жилах рыбы и — снаружи —
стоят темноты как стоячие пруды
живородящей средиземной лужи
что след наш будет известняк в том нет беды
вот бедных варваров следам придется хуже —
их убивай — а все икра и гниль
и портит стиль колониальный стиль.
Спроси (пока дремотный кровоток
пересыпается в артериа каротис
и жизнь одна и век не короток
и жизнь длинна да только сон короток)
спроси у собственной своей души сынок
с чего её бессмертную вороти:
война сынок — а ни шиша
не откликается бессмертная душа.
В душе искания подобны ловле вши
залезшей под счастливую сорочку
чего там шарить в темноте — и те гроши
что наскребешь пропьются в одиночку
я верил бы в бессмертие души
да две метафоры перегружают строчку
и то едва перенесла строка
что Божьим небом полнится рука.
И в Божье небо отошел туман
и любопытный и как я неспящий
увидит вспученные туши басурман
они действительно безглазы и смердящи
их кошки шевелят — они из ран
что-то такое розовое тащат
что крутанись в руке моей праща
метнул бы в них обломок кирпича.

Почему-тов печати совершенно не освещено, как выходил из Афганистана 371-й гвардейский мотострелковый полк. В одних источниках упоминается, что он вышел из РА в 1986 году, в других описывается выход 15.02.1988 года лишь 650-го разведывательного батальона 5-й мотострелковой дивизии и десантно-штурмовой маневренной группы Тахта-Базарского пограничного отряда, но нигде практически не упоминается ни 2-й батальон 371-го полка, ни 3-й батальон 101-го полка 5-й мсд. Чтобы восполнить этот пробел, я решил написать эту статью. Как же проходил вывод советских войск из западной части Афганистана и как покидали страну подразделения и части 40-й армии вдоль трассы Кушка — Кандагар в 1988–1989 годах?

- Мм... Фпафибо, - чавканье соседа бесило.
Жрать хотелось неимоверно. Что там? Суп. Явно овощной. Овощной Рубик ненавидел, но сейчас был готов сожрать его давясь и обжигаясь вместе с тарелкой.
Шницель, вроде, с пюре. Шницель пахнет как курица, но отличить очень просто: курицу едят без ножа, а тут явно слышалось звяканье двух приборов.
Сок. Апельсиновый.

В дождливое небо, в туманную осень
Восьмерка над хлебом нас нехотя сбросил,
Умело раскрылись с предельных высот,
Тогда не клубилось их несколько сот.
Стреляя по вспышкам бегу на ракету,
Как будто бы в книжке читая об этом,
Болтаюсь в прицеле отчаянно круто,
Приблизиться к цели мешая кому-то.

Тоннель

Бронислав Папоняк был водителем на машине скорой помощи. Вместе с доктором Стояной Йойович, медсестрой Любицей Кастратович и санитаром Славолюбом Бубаней (добровольцем из Сербии) они ехали по вызову из Рудо в сторону Вишеграда. У Славолюба была рация "моторола" - но неисправная, работала только на приём. Поэтому им не удалось предварительно выяснить обстановку. Надеялись, что на шоссе всё тихо, поскольку ещё утром народ из Вишеграда свободно проезжал в Рудо.

Мы кровью своею на белом хрустальном снегу.
В багровых тонах появляются лица знакомых,
Любимых и тех, перед кем мы были в долгу.
Но мы расплатились, узнавши, как падает солнце,
Как тихо стоит опрокинутый мир над тобой,
Как катится счастье монеткою медной на донце,
А время течет сквозь разжатые пальцы водой.
Мы поняли то, что казалось еще непонятным,
Мы стали мудрее и взвесили тяжесть потерь.
А годы спешили, летели путем безвозвратным,
Ах, Боже, скажи нам, что было, что будет теперь?
Но нам не ответят, — здесь в моде другие законы,
Напрасно гадать, что положено нам на веку!
Мы только идем и рисуем, рисуем иконы
Кровавою краской на белом хрустальном снегу!


11 января 1988, г.Теджен