Они были беженками из Афганистана. Красавицу звали Надией и она, как мне объяснили, была актрисой. Ее сестре Шугуфе во время теракта оторвало ступню. А чертенка, дочку Шугуфы, звали Садаф. Надия говорила по-английски, а остальные только на фарси. Тем не менее уже через пятнадцать минут Садаф, как ни в чем не бывало, носилась по дому с нашими детьми и что-то уверенно им затирала. Шугуфа целыми днями сидела в комнате, выходила только поесть да в туалет. Общаться с нами она не могла, и видно было, что она совсем не в своей тарелке. Она напоминала раненое животное, попавшее к людям. Зато с Надией мы сразу подружились, словно она всегда с нами жила. Делать им было нечего. Комитет помощи беженцам "Гражданское Содействие" упросил комиссариат ООН рассмотреть вопрос об их отправке в Европу - и надо было ждать ответа. Постепенно Надия рассказала нам свою историю.
Детство и юность Николай Быстров провел на Кубани, молодость — в горах Афганистана. Вот уже 18 лет он снова на родине — если считать родиной то место, где ты родился. А если родина там, где ты стал самим собой, то Исламуддин Быстров потерял ее безвозвратно — как миллионы россиян потеряли в 1917 году свою Россию. Нет больше того Афганистана, в котором солдат Николай Быстров стал моджахедом Исламуддином, где он обрел веру и товарищей, где он женился на прекрасной женщине, где у него был могущественный покровитель, который доверял ему свою жизнь, и где у его собственной жизни был смысл — в верности и в служении.
